Как уже говорилось, после войны 1812 года в России опять в моде был либерализм, привычными становятся не только салонные разговоры, но и публичные речи о политических свободах, представительных учреждениях, конституции. Это было в некоторой степени знакомо М.М. Сперанскому, напоминая его молодость, полную реформаторских надежд.

Но все же ситуация значительно изменилась. Недовольство императором ощущалось в русском обществе и раньше. Но на этот раз в нем было нечто особенное. Это недовольство распространялось дальше обычного недовольства самодержцем как человеком, оно превращалось в разочарование в самодержавной власти вообще, в неверие в ее способность преобразить Россию, установить конституционное правление с соответствующими политическими свободами. И самое главное - неверие выливалось в действие. Все ожидания по либерализации политической жизни, по улучшению положения крестьянства (не говоря уже об отмене крепостного права) оказываются напрасным, и вместо ожидаемого освобождения над Россией нависла мрачная тень Аракчеева с его военными поселениями.

Под предлогом менее обременительного содержания армии царское правительство создавало так называемые военные поселения. Множество сел и деревень превращались в военные поселения. Крестьяне, проживавшие там, обрекались на пожизненную службу. Но, кроме военной службы, они по – прежнему должны были заниматься земледелием и добывать себе пропитание. Там властвовали поистине драконовские законы. В разработке данного проекта принимал участие и М.М. Сперанский, весьма сблизившийся с Аракчеевым. Ответом на усиливавшуюся реакцию конца Александрова царствования стали тайные организации, которые позже вошли в историю как общества декабристов.

В день принесения присяги новому императору Николаю I после скоропостижной смерти Александра I и периода междуцарствия, 14 декабря 1825 года состоялось антиправительственное выступление декабристов, подавленное властями. Но, несмотря на подавление восстания, движение декабристов стало сигналом для власти, что многие вопросы в России требуют своего разрешения, что с каждым днем растет количество представителей высшего сословия, не только заявлявших о необходимости отмены самодержавия и крепостного права, но и готовых добиваться этого.

Помимо этого, Николай I оказался в положении, когда без гласности в деле декабристов обойтись было невозможно. События 14 декабря 1825 получили широкую известность не только в России, но и в Европе. По «горячим следам» производились массовые аресты. Новому императору не оставалось иного выхода, как согласиться на организацию следствия и суда в той форме, которая хотя бы внешне соответствовала действующему законодательству. Подавить открытое выступление дворян-революционеров в Петербурге, а несколько позже - восстания на юге, еще не значило, что декабристы потерпели окончательное поражение. Необходимо было развенчать идеологию данного движения в общественном мнении, а для этого было необходимо провести следствие и судебный процесс.

Но, затевая процесс против декабристов, Николай I должен был неминуемо столкнуться с непреодолимым, казалось, препятствием: острой нехватке образованных, сведущих в законодательстве людей. В следственном комитете такой человек нашелся - задача оформления следственных дел была возложена на достаточно грамотного и способного чиновника А.Д. Боровкова. Необходимо было найти человека, которому предстояла еще более сложная задача – оформить судебные дела декабристов.

Многие биографы полагают, что император Николай I с самого начала планировал возложить эту задачу на М.М. Сперанского. Сначала М.М. Сперанскому было поручено написать Манифест о событиях 14 декабря 1825 года, потом, в январе 1826 года, – отредактировать проект Манифеста об учреждении суда над декабристами.
М.М. Сперанский достаточно активно сотрудничал с Николаем I в деле суда над декабристами: он не просто исполнял возложенные на него императором поручения, но в ряде случаев даже проявил инициативу. Это было не случайно, так как М.М. Сперанский связывал с новым императором надежды на свое новое возвышение.
Подобные надежды были небезосновательны, так как Николай I благоволил М.М. Сперанскому, демонстрировал ему свое расположение. В период, предшествовавший восшествию Николая Павловича на престол, М.М. Сперанский регулярно имел с великим князем приватные беседы, вселявшие надежды на более тесное сближение в будущем, когда тот станет императором. М.М. Сперанский, понимал, что Николай I, в отличие от своего брата Александра, обладал прямым характером и постоянством в симпатиях. Его доверие было приобрести трудно, но так же трудно было и его утратить.

Сперанский негативно относился к любым насильственным способам ниспровержения существующего политического строя, нетрудно понять его отношение к действиям декабристов. Эти действия, даже в случае успеха, неизбежно вносили в политическую жизнь хаос и сумятицу. Известны даже колебания, которые испытывали многие декабристы, вступая на революционный путь.

Сперанский был лично знаком со многими декабристами: с Г.С. Батеньковым, К. Ф. Рылеевым, Н.М. Муравьевым, С. П. Трубецким, Н.В. Басаргиным, С.Г. Волконским, Ф.Н. Глинкой, братьями Бестужевыми, Д.И.Завалишиным, А.О. Корниловичем, С.Г. Краснокутским, З.Г. Чернышевым и др., и даже близок с некоторыми из них. Поэтому участие в данном процессе не могло не вызывать смешанных чувств как у самого Сперанского, так и его знакомых декабристов.

Подготовительная работа по организации судебного процесса над декабристами была начата уже в январе 1826 года, когда следствие было еще в самом разгаре. Тогда же к работе был привлечен М.М. Сперанский. У Николая I имелись показания декабристов о том, что М.М. Сперанский был каким-то образом причастен к их заговору, тем не менее, Сперанский стал его ближайшим помощником.

В историографии высказывались различные точки зрения относительно того, почему император поступил именно так. По мнению историка П.Е. Щеголева, который специально исследовал данный вопрос, здесь было не только стремление использовать ум и способности Сперанского, но и психологический момент, проверка на верность.

Есть сведения, что Николай Павлович еще в период междуцарствия был уверен, что заговор против него «восходит до Государственного совета, именно до Мордвинова», личные и служебные связи которого со М.М. Сперанским были всем известны. Когда же начались допросы, то М.М. Сперанский был в числе лиц, на которых показывали «мятежники», но «без достаточных улик». Причем чаще всего в показаниях декабристов его имя было связано с составом «Временного правления» или тактическими расчетами на влияние в высших сферах. По словам самого Николая I, «подобные показания рождали сомнения и недоверчивость, весьма тягостные, и долго не могли совершенно рассеяться» .

И все же император удовлетворился ответами Батенькова и Трубецкого, отрицавших, что М.М. Сперанский принадлежал к заговору или вообще что-то знал о нем. По мнению Т.В. Андреевой, это было связано, прежде всего, с задачами внутренней и внешней политики, поскольку причастность к тайному обществу членов Государственного совета для монархов ведущих европейских стран и европейского и русского общества означала кризис государственной власти в России . Кроме этого, М.М. Сперанский, по мнению Николая I, «самый дельный и самый умный» из сановников Александровской плеяды, был нужен для реализации его широких планов по кодификации законов и подго¬товке необходимых преобразований в государственной деревне, системе финансов, местном управлении . Думается, что император и просто поверил ему. Об этом свидетельствуют слова, сказанные Николаем Павловичем 11 февраля 1839 г. в день кончины М.М. Сперанского, приехавшему с этим трагическим известием М.А. Корфу: «И я, и ты, по близким к нему отношениям, и все мы понесли потерю ужасную, неизмеримую. Сперанского не все понимали, и не все довольно умели ценить; сперва, и я сам, может быть, больше всех был виноват против него в этом отношении. Мне столько было наговорено о его либеральных идеях; клевета коснулась его даже и по случаю истории 14 декабря! Но потом все эти обвинения рассыпались как пыль. Я нашел в нем самого верного, преданного и ревностного слугу с огромными сведениями, с огромною опытностью. Теперь все знают, чем я, чем Россия ему обязаны, и клеветники умолкли» .

Не вызывает сомнения, что император нуждался в таких людях, как Сперанский, ибо в распоряжении Николая не было людей, столь грамотных и подготовленных для выполнения работы по организации судебного процесса. Главным было все-таки то, что ни Николаю I, ни следственной комиссии, ни Бенкендорфу, так и не удалось установить по-настоящему серьезных доказательств его причастности к декабристскому заговору.

Показания декабристов порождали только неясные догадки, неподкрепленные фактами подозрения, но сколько-нибудь твердых выводов на сей счет материалы, собранные следствием, сделать не позволяли. Сам же М.М. Сперанский в своей работе над судебным процессом продемонстрировал преданность императору и завидное рвение.
В начале мая 1826 года М.М. Сперанский подготовил новый проект Манифеста о Верховном уголовном суде, а также проект указа Сенату о составе суда, «Дополнительные статьи обряда в заседаниях Верховного уголовного суда», приложения к последним, а также несколько других документов. При разработке порядка деятельности Верховного уголовного суда, М.М. Сперанский тщательно изучал материалы политических процессов, относящихся еще к временам Екатерины II: процесса по делу Мировича (1764 года), делу Пугачева (1775 года), делу о Московском бунте (1771 года). Вместе с тем многие нормы были разработаны М.М. Сперанским самостоятельно, исходя из главной цели затеянного императором процесса – строго наказать дворян, осмелившихся выступить против самодержавия.

Император, ознакомившись с разработанными М.М. Сперанским документами, одобрил их. 30 мая следствие по делу декабристов было завершено. «Донесение», составленное по его итогам, было зачитано императору Николаю I на специальном заседании Следственного комитета. На заседание были приглашены некоторые высокопоставленные лица, в том числе и М.М. Сперанский. Уже 1 июня 1826 года, императором Николаем I был подписан Манифест об учреждении Верховного уголовного суда над декабристами, а также указ Сенату о составе суда, и утвержден ряд иных документов, которые должны были регламентировать судебный процесс. В состав суда вошло 72 человека: из них 18 являлись членами Госсовета, 36 – членами Сената, 3 – членами Синода, 15 – высшими военными и гражданскими чинами. Среди членов Госсовета, которые вошли в состав суда, был и М.М. Сперанский.

Дочь М.М. Сперанского впоследствии вспоминала, что июнь 1826 года был самым тяжелым в душевной жизни ее отца периодом. По ее словам, М.М. Сперанский испытывал во все время судебного процесса над декабристами «невообразимые муки сердца, глаза его источали беспросветную печаль, и часто можно было видеть, как в них стояли слезы». Он несколько раз высказывал желание вовсе оставить службу, но его останавливала какая-то сила. Это было объяснимо: в нем окончательно победил чиновник. А Г.Б. Харитонова в своем диссертационном исследовании отметила, что «участие М.М. Сперанского в судебном процессе по делу декабристов является крайней точкой его непоследовательности как реформатора, государственного и политического деятеля» . Так или иначе, но именно М.М. Сперанский был разработчиком инструкций для суда, выступая умелым и грамотным проводником императорской воли.

Вся деятельность суда осуществлялась в строгом соответствии с программой, которую составил М.М. Сперанский. В этой инструкции было предусмотрено все, вплоть до мельчайших деталей судебных заседаний.

С 28 июня в работе Верховного уголовного суда наступил новый этап, связанный с определением обвиняемым конкретных наказаний и составлением приговоров. Для данного этапа М.М. Сперанский также подготовил соответствующие разъяснения. Во всех действиях суда, словно видна рука искусного режиссера, который направлял представление во всем согласно видам и предначертаниям начальства; он знал цену исполнителям, руководил неопытными, думал за неумных, и благодаря его стараниям представление прошло гладко. Как будто было соблюдено внешнее приличие, явно непрофессиональные действия суда были предупреждены, и ответственность императора была смягчена - насколько позволяли его личное пристрастие и жажда мести. Издали расправа над декабристами могла показаться настоящим судом, а не тою простою формальностью, какою она была на самом деле. Однако биограф Сперанского Нольде не склонен преувеличивать его влияние на ход следствия, как и его способность изменить сложившиеся исторические условия: «С участием Сперанского или без такового процесс декабристов остался бы себе равным - актом расправы с побежденным противником, различия сказались бы только в деталях».

Для самого же М.М. Сперанского этот печальный, но характерный эпизод имел большое значение, объясняя то доверие Николая I к дарованиям и преданности своего сотрудника, которые впоследствии облегчили их совместную работу и дали М.М. Сперанскому возможность довести до успешного конца важнейшие государственные работы, ему порученные.

Пребывание его в ссылке не могло не сказаться на его мировоззрении и жизненных взглядах. В полной мере подобные изменения проявились во время процесса над декабристами. Несмотря на сложный нравственный аспект, данный эпизод биографии М.М. Сперанского, продемонстрировав преданность короне, позволил ему заручиться неограниченной поддержкой Николая I и осуществить многие планы.

Таким образом, получив в 1810 г. должность государственного секретаря М.М. Сперанский стал самым влиятельным сановником России, вторым после императора лицом в государстве. Однако, век фаворита был недолог. Интриги, погубившие, в конечном счете, дальнейшее развитие карьеры Сперанского, таким образом, были неизбежны. 1812 г. стал роковым в жизни Михаила Михайловича. Влиятельные недоброжелатели в подметных письмах стали обвинять М.М. Сперанского в явной измене, в сношениях с агентами Наполеона, в продаже государственных тайн. В итоге 17 марта 1812 г. Сперанский был отправлен в Нижний Новгород. В сентябре того же года после очередного доноса М.М. Сперанский был отправлен в Пермь, откуда написал Александру свое знаменитое оправдательное письмо, в котором убедительно опроверг все возведенные на него обвинения. «Падение Сперанского» было падением реформатора и, следовательно, прекращением реформ. Однако важнейший результат М.М. Сперанским был уже достигнут. И состоит он не в многочисленных нереализованных проектах, а в том, что М.М. Сперанский своим примером открыл дорогу на гражданскую службу многочисленным талантливым разночинцам, впоследствии составившим гордость русского чиновничества. Опала М.М. Сперанского продолжалась до 1816г. Многочисленные сигналы, которые М.М. Сперанский посылал Александру и его приближенным привели к постепенной смене гнева на милость. В 1816 г. указом императора, в котором было сказано, что «по внимательном и строгом рассмотрении поступков» М.М. Сперанского государь «не имел убедительных причин к подозрениям», М.М. Сперанский был назначен пензенским гражданским губернатором, чтобы дать ему способ «усердной службой очистить себя в полной мере». В марте 1819 г. М.М. Сперанский был назначен генерал-губернатором Сибири. Здесь он также активно проводил реформы системы управления краем

После смерти Александра I в ноябре 1825 г. М.М. Сперанский составляет проект манифеста о вступлении на престол Николая I, а после известных декабрьских событий Михаил Михайлович был введен в состав Верховного суда над декабристами, которые хотели его и Н.С. Мордвинова «сделать членами временного Верховного Правления» . Доверие нового царя он завоевал, но очень дорогой ценой. Говорят, что, когда выносили приговор, М.М. Сперанский плакал. Да и сам М.М. Сперанский стал совершенно иным человеком. Это уже не защитник полного преобразования государственного строя, сознающий свою силу и резко высказывающий свои мнения. Теперь это уже защитник правления неограниченного.