РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА В КОНТЕКСТЕ ПРАВОСЛАВИЯ
Свое выступление я хочу начать с цитаты из Нобелевской речи А.И.Солженицына. «Держа в руках Искусство, мы самоуверенно почитаем себя хозяевами, смело его направляем, обновляем, реформируем, манифестируем, угождаем сильным… А Искусство – не оскверняется нашими попытками, не теряет на том своего происхождения, всякий раз и во всяком употреблении уделяя нам часть своего тайного внутреннего света.
Но охватим ли мы весь этот свет? Кто осмелится сказать, что определил Искусство? Перечислил все его стороны».
Действительно, кто возьмет на себя смелость утверждать, что определил искусство или перечислил все его особенности. Мы привыкли к утверждению высоты и уникальности русской классической литературы. И все это верно. «Но охватим ли мы весь этот свет?»
По мнению Михаила Михайловича Дунаева (профессора Московской Духовной Академии, доктора богословия, доктора филологических наук), основное своеобразие русской классической литературы многочисленными ее исследователями и критиками было мало затронуто. Этим «своеобразием», важнейшим в отечественной словесности, является ее православное миропонимание, религиозный характер отображения реальности.
Дунаев впервые в литературоведении предложил систематизированное религиозное осмысление особенностей развития отечественной словесности, начиная с XVII века, кончая второй половиной XX века. Его работа «Православие и русская литература» - это глубокое серьезное исследование, фундаментальный научный труд, который задал тон изучения, которому в дальнейшем суждено стать ведущим в литературоведении. Так считает рецензент работы - доктор филологических наук профессор филфака МГУ имени М.В.Ломоносова Владимир Воропаев. (Изучать русскую литературу можно только с позиций православия – это единственно правильный подход).
В своем выступлении я остановлюсь на некоторых общих положениях выше названной работы, которые позволяют автору сделать вывод о православной основе русской классической литературы.
Автор исходит из того, что религиозность литературы проявляется не в связи с церковной жизнью, не во внимании к сюжетам Священного Писания, а в особом способе воздействия на мир. У Православия есть своя философия, свое понимание человека, мира и Бога. И без знания основ православной культуры многое в русской литературе останется непонятым или понятым неправильно.
«Особое понимание человека» в русской литературе автор связывает с новым типом гуманизма, сформировавшимся в нашей литературе. На что обратили внимание еще в 19 веке не только наши исследователи, но и писатели со стороны. Так Стефан Цвейг писал: «Раскройте любую книгу из пятидесяти тысяч ежегодно производимых в Европе. О чем они говорят? Женщина хочет мужа или некто хочет разбогатеть, стать могущественным и уважаемым. У Диккенса целью всех стремлений будет миловидный коттедж на лоне природы, у Бальзака – замок с титулом пера. Кто из героев Достоевского стремится к этому? Никто. Ни один».
Или вот другое, Иван Франко: «Если произведения литератур европейских нам нравились, волновали наш эстетический вкус и нашу фантазию, то произведения русских мучили нас, задевали нашу совесть, пробуждали в нас человека».
Таким образом, успех и одновременно своеобразие русской литературы заключается в том, что она преодолела ограниченные горизонты западноевропейского гуманизма, в котором , начиная с эпохи Возрождения, человек осознавал себя венцом природы, присвоил себе божественные функции. На раннем этапе подобное гуманистическое сознание сыграло свою прогрессивную роль. Но постепенно этот тип гуманизма стал обнаруживать существенный изъян. Обожествление свободной человеческой личности привело к торжеству индивидуализма. Раскрепощались не только созидательные, но и разрушительные инстинкты человеческой природы.
На это обратил внимание выдающийся философ Алексей Федорович Лосев в труде «Эстетика Возрождения»: «Люди совершали самые дикие поступки и ни в коей мере в них не каялись, и поступали они так потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя личность».
Русская литература XIX века, напротив, утверждала в европейском сознании идею новой человечности, истоки которой были освещены идеалами Православия. Совесть утверждалась нашими писателями как основная мера всех вещей; не частные вопросы, а всеобщие волновали сознание и душу творцов русской литературы.
Именно Православие повлияло на пристальное внимание к духовной сущности, на внутреннее самоуглубление, отраженное литературой.
М.М.Дунаев выделяет проблемы, ставшие перед русским православным сознанием и нашедшие свое осмысление в литературе:
• выбор между сокровищами земными и небесными;
Вспомним размышления литераторов, приведенные чуть выше, о русской и западной словесности. Различия определяются именно разнонаправленностью внутренних стремлений: западных писателей к сокровищам сугубо земным, русских – к неземному. В русской литературе появляется герой, который страдает, обладая всеми земными сокровищами (Болконский, Безухов, героиня «Чистого понедельника»).
В этом смысле очень показательно стихотворение Арсения Тарковского
Вот и лето прошло, словно и не бывало.
На пригреве тепло. Только этого мало.
Все, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло, только этого мало.
Понапрасну ни зло, ни добро не пропало,
Все горело светло, только этого мало.
Жизнь брала под крыло, берегла и спасала,
Мне и вправду везло, только этого мало.
Листьев не обожгло, веток не обломало…
День промыт, как стекло, только этого мало.
Чувство тоски. Все вроде бы хорошо, а чего-то не хватает, душа тоскует по иному, высшему. Это и есть первое проявление духовности.
Русский человек был обречен на такое страдание, так как вектор душевных стремлений был повернут православием в противоположном от земных благ направлении.
«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где моль и ржа не истребляют и где воры не подкопывают и не крадут …» (Мф.6, 19-20)
Этой заповедью определена суть 2-х пониманий смысла человеческой жизни, 2-х типов мышления и культуры.
• знание истины и следование истине;
• опыт веры и опыт безверия;
Наша литература запечатлела в слове и образе религиозный опыт русского человека: и светлый, и темный, и спасительный, и опасный для души. Опыт веры и опыт безверия. И тот и другой необходим для самопознания и самосознания, для осознания собственной греховной поврежденности. И в этом смысле одинаково ценны и опыт веры и опыт безверия (поэтому в нашей литературе столько мятущихся героев).
• искушение, грех, покаяние.
Покаяние, спасение в православии осмысляется как внутреннее перерождение человека, его преображение духовное. Грех нельзя отработать добрыми делами (загладить 1000 добрых дел), его можно избыть лишь внутренним перерождением, начало которому есть смирение. Важнейшим критерием оценки внутреннего бытия человека с точки зрения православия является смирение.
• отношение к смерти и жизненным испытаниям;
Смерть не есть трагедия. В христианстве вообще нет трагедии. Как для Христа смерть стала залогом воскресения, так и для многих людей драматизм жизни и смерть становятся путем к спасению. Чем трагичнее произведение, тем дальше оно отстоит от христианского миропонимания.
• ответственность писателей за свой труд
«Русская литература не любование красотой, не развлекание, не услужение забаве, а именно служение, как бы религиозное». (И.Шмелев)
Свое творчество русские писатели сознавали как служение пророческое, чего остальная Европа не знала. Писатель оценивался не по тому, насколько он самовыразился, а по тому, насколько он выражает волю Божию. Писатель есть проводник высшего смысла, но не его создатель. «Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою. Другому простится многое, но ему не простится!»
В рассматриваемом контексте для литературы очень важным, принципиальным становится вопрос о критериях православности мировоззрения и творчества любого художника. Дунаева очень беспокоит, настораживает поверхностность суждений, поспешность выводов многих литературоведов, которые на основании каких-то внешних совпадений, по бессодержательным признакам торопятся причислить всех писателей в «штат» православных и возводят литературу в некую абсолютную духовную ценность. Эта ценность, увы, относительная. В ряде случаев русская литература не только не соотносится с религиозной традицией, сколько находится с ней в кричащем противоречии. И потому автор весьма категоричен в определении критериев православности мировоззрения и творчества писателей: «Нет иных критериев Православия, которые бы пребывали вне Священного Писания, вне догматов православного вероучения».
Православие как важнейшая особенность литературы долгое время должным образом литературной критикой не рассматривалась. Русские религиозные философы, от славянофилов до «веховцев», несомненно, смотрели на литературу именно с этой точки зрения, однако литературная критика не была их преимущественной специальностью. А профессионалы-критики революционно-демократического толка оставляли эту сторону литературы незамеченной так же, как и их последователи советские литературоведы.
Положение начинает исправляться в последнее время. Осваивается эмигрантское наследие, появляются глубокие исследования творчества русских классиков, выполненные литературоведами отечественными. Однако мы находимся лишь у истоков долгого процесса обновленного исторического познания русской литературы. Важнейшая задача такого познания: переход от социального или чисто эстетического анализа литературы к религиозному.
И здесь у каждого практикующего педагога логично возникает вопрос: насколько совпадает эта задача с целями школьного литературного образования. Обратимся к документу всем нам хорошо известному – Программе по литературе для общеобразовательных учреждений. Читаем: «Важнейшее значение в формировании духовно богатой, гармонически развитой личности с высокими нравственными идеалами имеет художественная литература». Именно на это и направлено изучение литературы в контексте православия.
Задачи литературного образования в средней школе обозначены следующим образом:
• воспитание духовно развитой личности, готовой к самопознанию и самосовершенствованию, способной к созидательной деятельности в современном мире; формирование гуманистического мировоззрения, национального самосознания, гражданской позиции, чувства патриотизма, любви и уважения к литературе и ценностям отечественной культуры;
• развитие представлений о специфике литературы в ряду других искусств; культуры читательского восприятия художественного текста, понимания авторской позиции, исторической и эстетической обусловленности литературного процесса; образного и аналитического мышления, литературно-творческих способностей, читательских интересов, художественного вкуса; устной и письменной речи учащихся;
• освоение текстов художественных произведений в единстве формы и содержания, историко-литературных сведений и теоретико-литературных понятий; создание общего представления об историко-литературном процессе и его основных закономерностях, о множественности литературно-художественных стилей;
• совершенствование умений анализа и интерпретации литературного произведения как художественного целого в его историко-литературной обусловленности и культурном контексте с использованием понятийного языка литературоведения; выявления взаимообусловленности элементов формы и содержания литературного произведения; формирование умений сравнительно-сопоставительного анализа различных литературных произведений и их научных, критических и художественных интерпретаций; написания сочинений различных типов; определения и использования необходимых источников, включая работу с книгой, поиск информации в библиотеке, в ресурсах Интернета и др.
Как видим, цели школьного образования несколько шире тех, которые предложены Дунаевым. И пренебречь чем-либо, отдать предпочтение религиозному аспекту в ущерб эстетическому или историческому мы с вами не имеем права. Если только совместись эти задачи. И в таком случае литература как учебная дисциплина может стать тем полем, на котором встретятся потоки православной духовной культуры и культуры светской.
Может. Но при каких условиях, что для этого необходимо?
Во-первых, проблема кадров: не только теоретическая, но и фактическая готовность, желание рассматривать литературу в подобном аспекте. Начнем с того, что нет единодушного отношения к православию в самих школьных коллективах. А там, где это единодушие есть, возникает другая проблема: у многих учителей знания о православии ограничиваются воспоминаниями об институтских лекциях по научному атеизму. Необходимо готовить специалистов, ликвидировать безграмотность в этом вопросе. Факт сегодняшнего дня – некомпетентность светских педагогов в вопросах православной культуры.
Другая проблема: как преподавать ОПК. Здесь и методисты, и богословы сходны во мнениях: «Входя в светскую школу, педагоги подчиняются законам светской школы. Их язык – это язык культурологии». Школа не должна подменять собой церковь и брать на себя религиозные функции. Что может сделать школа? Она может рассказать о духовности, о православии языком культурологии. На школьном уроке нельзя назвать Христа Спасителем, Господом. Постоянное дисциплинирование своей речи – долг учителя. Иначе «мы не выйдем и православного гетто». И тогда будут протесты от семей, у которых другие религиозные, национальные мировоззренческие ценности.
И хотя на сегодняшний день нет достаточной методической базы и больше вопросов, чем ответов, важно знать, что есть великая традиция советской культурологической научной школы. "Основы православной культуры" как академического предмета создавались в советские времена: Алексей Федорович Лосев, Дмитрий Сергеевич Лихачев, Сергей Сергеевич Аверинцев, Михаил Михайлович Бахтин, Александр Михайлович Панченко, Аарон Яковлевич Гуревич, Юрий Михайлович Лотман – эти великие люди и ученые создали эту научную дисциплину. Они пытались помочь другим понять мир христианской культуры. То есть при желании нам есть на что опереться.
Заканчивая свое выступление, еще раз обращусь к Солженицыну: «Уроки русской классической литературы и до сих пор не усвоены и даже не поняты вполне. Мы только приближаемся к их постижению». Возможно, взгляд на русскую литературу через призму православия приблизит нас к этому постижению. И в этом смысле нам есть над чем подумать, есть над чем трудиться, так как русская литература все еще впереди, а не позади нас.
