Проект "Был и есть" (воспоминания детей блокадного Ленинграда)

Педагоги:
Заболотская Наталия Ивановна
Котина Елена Игоревна
Хроленкова Елена Викторовна

​Воспитанники:
Сухарева Елена 6 а
Цуканова Ксения 6 а
Кравцова Наталия 4 а
Санкт-Петербург 2016

Педагог: Здравствуйте ребята, сегодня у нас в школе на спектакле о детях блокадного Ленинграда гость - Наталья Рихардовна Соловьёва. Она свидетель событий жизни блокадного Ленинграда. Родилась в 1939 году, в начале блокады ей шёл третий год. В 90-х годах Наталья Рихардовна  работала в нашей школе, вела кружок по глине. Расскажите Наталья Рихардовна ребятам о тех событиях.

Наталья Рихардовна: Здравствуйте, дети. Я посмотрела ваш спектакль, мне он очень понравился. Вы живете в прекрасном городе, вы все это знаете. И историю этого города надо знать! И то, что вы углубляетесь, вот хотя бы сейчас, в историю нашего города и в то, что было с нашим городом, с нашими жителями во все трудные моменты нашего города. А город наш легендарный настолько, что какой момент не возьми из истории нашего города, то это все прекрасно. Всё прекрасно с Петровских времен, и нашей блокады, хотя всё было не совсем радужно, было очень тяжело. Ну, вот, если говорить о том, что я помню…, но вы представляете, я родилась в 39-м году. Так сколько мне было?

Дети :2 года.

Наталья Рихардовна: Вот, у меня был брат, старше меня на 9 лет. Мы  не успели уехать из блокадного Ленинграда. Почему то наш эшелон ушел, а наша семья осталась на перроне. Я не знаю почему. Это, конечно, по рассказам. И вообще, конечно, многое то, что я вам буду рассказывать это уже со слов моего брата, моих родных, мамы, папы, тетушек и всех, всех кто меня окружал. И поскольку я была такая еще маленькая, такого полного рассказа из своих впечатлений я могу рассказать только урывками, что- то помню,  это то, что запечатлелось мне в том возрасте, а это далеко не всё, что происходило тогда в Ленинграде. Так вот, мы не уехали из блокадного Ленинграда, почему то мы остались на перроне, а эшелон наш ушел. И самое страшное, что этот эшелон потом разбомбили немцы.

Дети :Вам повезло, что вы не уехали?

Наталья Рихардовна: Да, вот наша судьба была такова, что мы остались, и неизвестно где было бы страшнее — в том эшелоне, который разбомбили или  блокадном Ленинграде.

Ну а в блокадном Ленинграде получилось так, что мама работала на военном заводе, причем во времена нормальные, не военного этапа, этот завод выпускал сеялки, веялки и вообще сельскохозяйственное оборудование. Вот такой мирный труд на мирном предприятии. А вот во время войны это предприятие было переориентировано на выпуск пулеметов, снарядов, патронов и так далее, всего что нужно для фронта. На этом заводе работала моя мама, и я ее видела только спящей, потому что... вот, даже у вас в спектакле — что было очень трудно дойти с работы домой, это целый героический подвиг, потому что люди ослабленные, люди голодные и многие предприятия предоставляли возможность своим работникам прямо на работе спать, многие предприятия даже, были такие военизированные отряды, которые прямо при предприятии жили и кормились, и существовали на базе своих предприятий. Так вот, моя мама иногда приходила домой и я ее видела только спящей. Потому что ей скорей бы добраться до подушки и уснуть. Я всегда очень старалась себя тихо вести, когда она спала, потому что понимание того, что маме  тяжело, что мама трудится для фронта, поэтому тут уж тише воды, ниже травы. А когда я оставалась одна на попечении брата, конечно, если бы не мой брат, и если бы не мамины сестры, которые были все на ленинградском фронте. Они говорили — мы голода на фронте не знаем, но всё время пшенная каша, пшенная каша.. Вот как надо любить пшенную то кашу — она устояла на войне против тех событий. А для нас конечно пшенная каша это была роскошь. Так вот мамины сестры приносили нам свои пайки, мама тогда варила какую- то похлебочку, где крупинка за крупинкой гоняется в кастрюльке и это было уже вкусно. А в свое время, поскольку я перенесла дистрофию, знаете что такое дистрофия?

Дети: Это заболевание такое.

Наталья Рихардовна: Это уже когда у человека сил не хватает и он оказывается на грани между жизнью и смертью, или туда или сюда. И вот в таком состоянии меня папа принес в больницу Водников. Поскольку папа у меня был подводник, поэтому он принес меня в больницу водников на Васильевском острове, и я до сих пор когда мимо прохожу, всегда низко кланяюсь, потому что всем врачам, которые меня спасали, нижайший поклон. Если бы не они, меня бы уже не было, конечно. Так вот, папа оказался в Ленинграде, потому что на Ладоге на подводных лодках служил, и в больнице я очнулась в таком застекленном блоке, помещали в такие блоки, потому что мало ли какой то инфекционной болезнью заболел ребенок. И вот я очнулась в этом боксе, и врачи меня спасли, и дальше меня перевели в общую палату, а в общей палате как интересно, лежат мальчики-девочки, мальчики-девочки, всем нам хочется поиграть, а поиграть не с чем, игрушечек нет. И вдруг в палату ввозят такую коробку картонную, а в ней много, много игрушек. А мы лежим все, а интересно что там? И вот нам начинают раздавать. Моему соседу дали мишку, а мне досталась железная кровать, маленькая железная кроватка. Я лежу и думаю, как же мы будем играть? У меня кровать, а у него мишка, как мы будем играть?

Дети: Мишку положить в кровать…

Наталья Рихардовна: Правильно, он воспользовался моей кроватью, я — его мишкой, вот так вместе и играли. А потом мне принесла тетушка, уж где она достала эту куколку, гуттаперчевую куколку. Она была целлюлозная. Ручки точеные, были бусики, сама она в розовеньком платьице, я очень любила эту куколку, но к сожалению в больнице у меня эта куколка пропала. Из блокадных игрушек у меня был Борька-негритос, кукла-негр, я ему проковыряла лоб, потому что интересно было понять, что там такое внутри. И у меня был очаровательный тигр, полосатый смешной очень. Так вот я начала с каши , поскольку я являюсь ребенком участника войны, меня взяли под опеку. При каждой больнице была фабрика кухни. И вот таких ослабленных детей брали на свое довольствие. И мне на этой фабрике кухни выдавали четвертинку пол литровой банки манной каши. Вот это такая порция, чтобы я ожила, чтобы я начала ходить и говорить. А в четыре года, когда я уже была в детском саду, в результате того что я перенесла вот такую ситуацию в блокадном Ленинграде, я перестала ходить и говорить. Это были результаты дистрофии. Так вот чтоб хоть как то поддержать вот такого дистрофика мне выдавали вот такую порцию кашки. И прежде чем эта кашка оказывалась у меня дома, я ее вылизывала, пальчиком, всё и эта баночка была совершенно чистенькая, когда я приносила ее домой. Потому что я ее так тщательно вылизывала.

В спектакле у вас печурка фигурирует, но самое выразительное у этих печурок — колено, которое выходит в форточку. Мы начинали блокаду на 6-ом этаже, это здание бывшего офицерского состава царской армии, так что это здание с очень богатой историей, где дата постройки этого здания написана такой мозаикой. И когда то в этом здании были лестницы, на которых были ковры, и лифт такой красивый. И мы жили на 6 этаже. Поскольку бабушка в 24-м году приехала сюда со всем семейством и они жили в этой квартире и вот мы оказались в этой квартире в блокаде. А потом бомба попала в наш дом и балка над нашей большой комнатой провалилась, а бомба осталась висящей в этой балке над головой. И тогда мы были вынуждены переехать на первый этаж. И саму уже блокаду мы переживали на первом этаже. На первом этаже эта печурка с этим коленом, это я прекрасно помню. И брат мой, поскольку был уже мальчик взрослый, он печурку эту топил, потому что если бы он не топил, то я бы замерзла, да и он бы тоже. Он лазил в подвал за дровами, а дрова были на вес золота, потому что топили и мебелью и всем чем угодно, лишь бы согреться. Брат какое то время даже и работал. Мальчик он был любознательный. Однажды он собрал где то патроны, принес эти патроны домой и заложил эти патроны в печку. Что стало?

Дети: Рвануло?

Наталья Рихардовна: Да, рвануло, конечно. Как начали эти патроны взрываться, да летать в разные стороны, и как мы остались живы я не знаю. И надо было куда то спрятаться и дождаться, пока все эти патроны взорвались, кончились. Вот такой был любознательный мальчик, ему было интересно узнать, как себя эти патроны поведут, если их заложить в печку. Вообще после войны, да и во время было очень много моментов, когда нам детям было очень опасно. Ангел хранитель надо мной потрудился как следует, для того чтобы я прошла всю блокаду. Было много мест, где нельзя было ходить и это отмечалось красными флажками. Многим от предприятий давали участки, где многие сразу сажали картошку, капусту, чтобы к зиме что-то вырастить. И вот на таком участке мы помогали картошку сажать, и мы куда-то пошли. Идем и тут такая воронка и флажок. Ну, нам, конечно, же захотелось туда залезть, посмотреть, узнать что там на дне. И нас заметил мужчина, что мы лезем не туда куда надо. Я обратила внимание, что кто-то кричит как ненормальный, я повернулась. Дяденька к нам подбегает, за шкирку нас так — «Вы куда лезете? Вы же видите что там флажок красный? Вы же можете подорваться!» Там видимо еще не разорвавшаяся мина была. Вот такие мы любознательные были. А уж сколько мы лазали после войны по всяким подвалам и тем местам, по которым нельзя было лазать. Брат у меня какое то время учился и мама всегда ему наказывала — когда выходишь из школы, а улица вся в снегу, тропиночка одна с одной стороны, вторая и третья линия, вдоль домов с одной стороны и вдоль домов с другой стороны и посередине. А между что вы думаете?

Дети: Снег, сугробы.

Наталья Рихардовна: Точно, потому что улицы-то не чистились и только вот эти протоптанные дорожки вдоль домов и посередине. И мама всегда брату говорила — ходи по средней дорожке. А почему?

Дети: Потому что бомба может попасть в дом и свалиться.

Наталья Рихардовна: Это во первых, а во вторых элементарно, люди пропадали.

Дети: А, людоеды..

Наталья Рихардовна: Брат говорил мы так пошли однажды по средней дорожке, а один мальчик задержался и решил пойти по крайней, а потом ему уже не перейти через эти сугробы к нам на среднюю дорожку, и брат говорит, мы только услышали «Аааа» и всё, человека не стало. Вот так было опасно. Мама мне говорила — через этот проходной двор не ходи, еще куда- то там не ходи, видимо, там какие -то случаи бывали. И вообще на второй и третьей линии, поскольку я на Васильевском острове была.. вы знаете, что такое булыжники?

Дети: Да, огроменные такие камни.

Наталья Рихардовна: Да, это сейчас у нас асфальт, все так гладенько, чистенько. А вот вторая и третья линия были вот такие сплошные булыжники. Вот выйдешь посередине, повсюду эти булыжники, посмотришь в одну сторону — никого, далеко там Нева, далеко-далеко там видна, повернешься, посмотришь в другую сторону — никого, Нева. Вот так было в Ленинграде, никого.

Дети: Наверно старались не выходить на улицу?

Наталья Рихардовна: Всех детей постарались вывезти, остались в Ленинграде вот такие редкости, как я. Детей не было, это потом уже к концу блокады появилась еще одна семья, в которой было два мальчика, и мы втроем гонялись по всем крышам и подвалам. И все нам надо было увидеть и узнать. В самые тяжелые дни, как ни странно, я запомнила новогоднюю елку. Жили мы уже на первом этаже, ночью я спала, а утром меня взяли на руки, я помню. А в углу стоит, мне так казалось, хотя где в блокадном Ленинграде можно найти елку? А вот моя мама или кто-то из родных нашли. И она стояла в углу уже наряженная! Были игрушки, всякие фонарики. Вот, например, птичка была на той елке блокадной, эта птичка сделана из ваты, вообще много было игрушек всевозможных. А свечки -то были настоящие, крепились они зажимками. А знаете, как красиво, когда горят настоящие огонечки. Не эти мигающие, сверкающие, а настоящие! Они потрескивают, и от них запах такой приятный идет. А у взрослых была задача проследить, чтобы свечка не загорелась. Я прямо чувствовала, как все взрослые следили за каждой свечечкой. А стеклянные шарики были внутри как фонарики. И если на них луч света попадал, то они отсвечивали. Вот такие были шарики.

Особых игрушек - то не было. Но я играла. Вот, например, такая шкатулка, это наверно бабушкина или прабабушкина, а мне было интересно, это сундучок, открывается и закрывается, я туда что-то складывала, одежки всякие.

А вот такая куколка пережила ленинградскую блокаду — это перечница, сюда засыпается перец, а для меня в блокаду это была куколка с которой я играла. Вот еще солоночка и ложечка, самое главное. Этой ложечкой можно было кормить и Борьку и все всех, всех! Вот еще из детской посуды, сахарница.

А вот легендарная кружечка. Кто на ней нарисован?

Дети: Пушкин. 1937 год.

Наталья Рихардовна: Это юбилейная кружечка. Это настоящая, выпущенная к юбилею Пушкина. Вот такие у нас были игрушки у блокадных детей. А когда начиналась бомбежка, знаете что я делала? Если я была одна, я брала красивую на диване подушку с орнаментом. Брала эту подушку и пряталась, как вы думаете куда?

Дети: Под кровать.

Наталья Рихардовна: Точно, под кровать. Я с этой подушкой залезала под кровать. И какая мысль- то? Раз я спряталась под кроватью, то значит ничего со мной не может быть, я останусь жива, потому что я спряталась под кровать. Я, конечно, там засыпала под кроватью, и мама потом когда приходила или брат, они меня уже за ноги вытаскивали оттуда, потому что я там засыпала. Подушка шикарная, под кроватью не страшно, поэтому я там засыпала.

Дети: А как же игрушки?

Наталья Рихардовна: Игрушки, какие возможно я наверно брала с собой, прятала тоже под кроватью.

Под новогодними елками дальше уже, если у кого- то из соседей елка, всегда вместе собирались, детям по возможности хоть какие-то подарки складывались под елку. И вот ты лезешь под эту елку, находишь этот подарок. А потом мы еще сами любили делать подарки. Клеили какие- то пакетики, делали какие-то украшения на елку. Вообще все рукотворное всегда было дороже, чем купленное в магазине. Были и тряпочные куклы, да такие милые, интересные и дорогие! Мы им шили сами платьица. У меня был большой ларчик, в который мама складывала много-много всяких тряпочек, которые у нее остались от шитья. И я ныряла в этот сундучок, для меня это был такой клад, открывала, подбирала какие-то тряпочки, которые подходят моей куколке, и вот я мастерила с удовольствием. Устраивала уголочек под кроватью кукольный, и играли мы в своих кукол, только рукотворных. Они душевные, приятные от того что это руками сделано. Надо в жизни быть придумщиками, для своих игр делать самим игрушки и тогда эти игрушки будут дорогие и вы захотите их сохранить для следующих поколений.

Дети: Большое спасибо. Вы нам так много рассказали, мы поняли, как тяжело было во время блокады. Как трудно было выжить. Спасибо Вам, за то, что сохранили город Ленинград